Верните воздух

Я уже примерно знаю
Дадададаааа
у меня куча идеееей
Оставь ее
считай мой голос на 666 голосов хДД

Голосование открыто. Прошу, перед тем как поставить свою оценку, внимательно изучите ВСЕ фанфы.
Вы пишете комментарий к ТРЕМ вами предпочтенным фанфам. Пишете цифру и оценку (от 1 до 3 (чем больше, тем фанф считается выше по рейтингу)). Например 1(первый)-3, 2(второй)-1, 4(четвертый)-2. При этом вы пишете, что вам понравилось, что нет, т.е. полноценный комментарий. Каждый имеет право только один раз оценивать, посты не редактировать. Удачи!

1. Я жила, не понимая, как же сильно я страдаю. День, за днем глотая воздух, душа моя в пустоту уходила…
Часто я повторяю эти строчки.  Но на душе моей все также тоска… Я закрываю глаза и начинаю мечтать. О чем? О зеленых лугах, о большом доме, о просторе, которого у меня нет.  Мне мало внимание уделяют друзья, родные. На душе у меня большая ноша. Столько печали могу нести только я. Бывает, я закрываю глаза. Бывает, их открываю. Когда пишу, пишу как сейчас, под рифму. Вы заметили, что у меня не все под рифму. Но расскажу вам я историю, которая случилась зимой. Это грустная история, точнее рассказ. Я придумала её, а многое случилось и наяву.
Зимой мне труднее всего. Приходя из школы, я начинала делать уроки. Но сделав их, одевалась и шла гулять. И неважно, есть кто на улице или нет, я должна была гулять.  И так до вечера. Я начинаю петь, я начинаю бегать. Но чаще я просто лежала на снеге и смотрела в небо. Часто лежала с закрытыми глазами. Мою голову заполняют мечты. Я мечтаю, мечтаю о многом. Я не замечала, как замерзаю. Что моя куртка уже мокрая и пора вставать. Я не слышала, как прохожие советовали не лежать на снеге. А я мечтала. Набирая воздух, я облегчала свою ношу. Моя ноша становилась все легче.   
Ребята, это было мое спасение. Я полюбила воздух. Я разговаривала с ветром, пела ему песни. «Я нашла друга!» - кричала я своим друзьям. И часто они смеялись, когда я говорила, что это воздух. А я все равно улыбалась. Знала, что глупо, но он очень хороший друг. Я стала огорчаться, заходя домой.  Но потом перестала, когда узнала, что воздух везде.
Но в один, самый прекрасный день, я не дышала. Что это было, я не знала? Мне было страшно. Мне казалось, я никогда не буду дышать. Мне казалось, что я умираю.…  Но все было напрасным. Я моргала глазами и смотрела на маму. Она смотрела на меня счастливыми глазами. Я была жива, но я этого не понимала. Маленькая была еще. И я открыла рот и сказала предложение. Но тут, же уснула. И часто я спрашивала у мамы, какими были мои слова, которые я не услышала? А потом я и сама вспомнила это тихое предложение…
«Верните воздух…»

2. Почему я здесь? Зачем? И где это «здесь?» Где я, что со мной? Почему я не вижу ничего, кроме этой чертовой комнаты с серо-голубыми стенами?
Где я, черт возьми?!!
Удар, еще один. Стена не сможет разрушиться под моими кулаками, а бетон не пропускает никаких моих криков за пределы помещения. Что же это, что?.. Куда я попала, зачем я здесь, помогите мне, помогите…
Выпустите меня! Выпустите!
Не помогает. Меня же никто не услышит. Я задыхаюсь. Я не могу находиться в замкнутом пространстве… Не могу сидеть, запертая в четырех стенах, когда нет ни одного окна, а единственная дверь заперта, я уже пробовала… Кажется, это называют клаустрофобией…
Стены давят, словно сжимаются вокруг меня… Из комнаты постепенно выкачивается воздух, а иначе как объяснить то, что мне все тяжелее дышать… Что такого я сделала, если я вдруг оказалась запертой здесь? Только бы узнать, где я, и по чьей вине я тут… Только бы узнать, кто забирает воздух отсюда…
Я не могу. Мне не хватает солнца, ветра, первого дождя… Я хочу снова бегать по лужам, смеяться, снова вдыхать соленый морской воздух, снова подставлять лицо солнечным лучам…
Кто это? Что это за люди? В халатах… Почему они здесь?
Вы кто?
Какие врачи? В какой больнице, ведь я здорова, я абсолютно здорова, я ведь… В психиатрической? Нет… Не может быть… Что.. Почему? Ведь я же…
Я же в полном порядке… Нет, не уходите! Не оставляйте меня наедине с этими стенами, пожалуйста! Верните мне свободу, верните мне ее, я задыхаюсь. Эти стены сжимаются вокруг меня, я не могу дышать, боже, боже!
Не оставляйте…
Удар, еще удар.  Я разобью эти стены, сломаю запоры, но выйду отсюда. Я буду кричать, срывая голос, пока меня не выпустят, пока меня не услышат, пока меня не выслушают.
- Агрессивность… Как я и думал.
Вы вернулись… Послушайте, я же ни в чем не виновата, я же нормальная, абсолютно нормальная, просто верните мне свободу, ведь эти стены сжимаются. Верните мне жизнь, ведь я не выдержу столько…
Лишь легкий укол, и действительность вдруг становится размытой, а голоса доносятся, словно через вату, как будто издалека. Я чувствовала, как меня куда-то вели, но пути я не запомнила. Они что-то говорили, но я не расслышала.
И единственная тоненькая ниточка надежды оборвалась, едва я услышала страшный приговор.

Действительность резко потеряла краски, звуки, вернувшиеся было, снова померкли, замолкли, словно батарейки у невидимого магнитофона все-таки сели, и тишина стала осязаемой. Или это просто шок?
И снова лететь, словно с высокой скалы, затаив дыхание. В последний раз наслаждаться этим восхитительным, ни с чем ни сравнимым чувством. Чувством того, что ты живешь.
Пока я еще могу чувствовать. Пока я еще могу проявлять эмоции. Человеческие эмоции. Разве не прекрасно?
За меня ведь кто-нибудь отомстит? Если уж заступников не нашлось… Нет. Конечно же, нет. Брошенная с самого детства, я боялась, что все закончится ужасно. Но я даже не могла представить такого. И не думала, что так скоро.
Не дыша, стены на ощупь. Набраться сил, снова удар, и еще один. Истошный крик.
Снова укол, какие-то голоса, точнее интонации. Погружение в мир одних только чувств и ощущений.
Испуг и отчаяние.
Верните… Верните мне то пьянящее, одурманивающее чувство свободы. Мою жизнь, мои эмоции…
Все мечты, надежды, ожидания полетели в тартары. Все мои стремленья были зарублены на корню. Одно лишь слово – и надежды нет, только пустота и страх, а стены вокруг сжимаются, заставляя глотать кислород ртом, чтобы не чувствовать себя уже мертвой.
Теперь впереди у меня только одно. Только одно…
- Лоботомия.*
Верните воздух…

*Лоботомия - нейрохирургическая операция, заключающаяся в разрезании тканей, соединяющий лобные доли мозга с его остальной частью. Процедура устранит из «душевной болезни» пациента эмоциональную составляющую. Вследствие этой операции человек практически не способен на проявление каких-либо эмоций.

3. В 6 утра поздней осенью еще совсем темно и зябко. Не хочется вылезать из-под теплого одеяла, а на темную промерзшую улицу страшно даже выглядывать, не то что выходить. Даже свет на кухне, такой теплый и яркий вечером, сейчас кажется тусклым и холодным. Сон никак не хочет отпускать, мысли вялые, вкуса еды почти не ощущаешь, и даже горячий кофе не помогает взбодриться.
На кухню, путаясь в длинном халате, вышла жена и без сил прислонилась к дверному косяку. Спутанные после сна волосы падали на лицо, и глаза явно не желали открываться.
- Ты чего встала? Спи, давай.
Жене на работу позже, и она имела законное право спать еще часа два.
- Я же к врачу до работы записалась. Вот никогда ты не слушаешь, что я тебе говорю...
Она попыталась обидится и надуть губы, но неожиданно зевнула, и сил на обиду не осталось. Он рассмеялся, встал и подставил ей нос для поцелуя.
- Прости, котенок, я забыл.
- Обед не забудь,- она осторожно коснулась его губами.
Это была их игра. Она прекрасно знала, что обед он не забудет ни при каких обстоятельствах. И не потому, что он был обжорой, вовсе нет. Раньше он вполне обходился без еды до вечера, в крайнем случае что-нибудь перехватывая на ходу. Просто он безумно гордился этими заботливо упакованными баночками с домашней едой. Недавно женившийся Серега из их его отдела стеснялся заботы своей молодой жены и, то норовил забыть обед дома, то старался достать его как-то незаметно, а то и вовсе втихую выбрасывал и отправлялся с неженатиками в магазин или столовую. Он же гордо подсаживался к поколению постарше, степенно раскладывал на столе еду, и они не спеша ели и беседовали, свысока посматривая на "молодежь" - не понимают они жизнь.
Все это она знала, но тем не менее напоминала, помня, что ему это тоже приятно, как и любое другое проявление заботы.
Выросши в большой семье, где мать была не в состоянии уделить внимание каждому из своих детей, где каждой крохи этого самого внимания надо было добиваться, он умел ценить заботу о себе, в отличие от избалованных родительской любовью сверстников. Будучи вполне самостоятельным, мог обслужить себя сам, но терпеливо ждал, пока ему подадут чай или погладят рубашку. Просто потому, что это показывало, что он любим и дорог.
Он натянул куртку, улыбнулся от порога и, помахав рукой, вышел в темноту.

Вечером за ужином жена казалась расстроенной.
- Меня на обследование посылают. Что-то там врачу не нравится, а толком не говорит. Может, ну его...Все равно, ничего не найдут. А мне с работы отпрашиваться.
Он подсел рядом, обнял жену за плечи и начал уговаривать:
- Сходи, лучше. Бог с ней, с этой работой. Ну что, у нас денег не хватает? Ну я, если надо, подработаю в выходные. А тебе обязательно обследоваться надо. И тебе самой спокойнее будет, и мне. Хочешь, я с тобой съезжу?
Сначала он рассеянно поглаживал ее по плечу, потом руки начали блуждать по всему телу... Уже оказавшись на кровати, он запоздало подумал, что не закрыл форточку, но прерваться уже не мог. "А, черт с ней, пусть завидуют..."
Это был еще один предмет его тайной гордости. Его жена, всегда такая сдержанная, рассудительная и слегка холодная на людях, наедине с ним превращалась в страстную и горячую женщину. Как будто весь жар, что кипел у нее внутри, выплескивался наружу. Отбросив всякий самоконтроль, она изгибалась, стонала, кричала, а иногда даже плакала. Поэтому окно приходилось закрывать даже в летнюю жару, дабы не пугать прохожих. А уж что думали на этот счет соседи, оставалось неизвестным, поскольку днем она имела такой неприступный и серьезный вид, что никто не рискнул бы высказаться на эту тему.

Он сидел в кабинете врача и информация никак не желала укладываться в голове. "Если делать операцию - максимум 3 года, если не делать - несколько месяцев." Смысл слов никак не хотел доходить до сознания и мысли метались, пытаясь за что-то зацепиться. В этот момент не было еще ни страха,ни отчаянья. Только растерянность, как при решении сложной задачки, к которой никак не можешь найти ответ, но знаешь, что он должен быть. И в самый последний момент решение ускользает от тебя. Ты поднимаешь на врача растерянные глаза и даже не можешь сообразить, что тебе надо у него спросить. Хотя, самый очевидный вопрос: "Что делать?"
Усталый, еще совсем не старый медик уже, кажется, привык к подобным сценам. И, как-то даже обиженно, предупреждая его реакцию, ворчит: "Раньше надо было, раньше. А то затянут... Мы же не боги. Такая опухоль... Уже метастазы пошли." Ему хочется крикнуть: "Куда, раньше!? Кто мог предположить?! Она же до последнего времени нормально себя чувствовала. Никто же ничего не замечал! И врачи, между прочим, тоже! Как мы могли знать!?" Но что толку кого-то обвинять или оправдываться. Какая разница, кто виноват. Виновата судьба, что так несправедлива к ним, и он молчит, тупо глядя перед собой.

Он трус! Раньше он бежал домой, лишь только появлялась такая возможность. Теперь находит любые поводы, чтобы подольше задержаться на работе. Готов бегать по магазинам, разыскивать нужные лекарства, ездить по больницам со снимками на консультации к медицинским светилам. Только вот быть дома он не готов. И, подходя к подъезду, на какое-то время останавливается, вглядываясь в освещенное окно и гадая, в каком она состоянии. Ее настроение колеблется от отчаянья до безумной надежды. Она то бодрится и начинает говорить о каких-то бытовых мелочах, а потом показывает ему то, что ей удалось нарыть в интернете. Что-нибудь обнадеживающее о новых методах или новых лекарствах. Он горячо ее поддерживает, записывает названия и телефоны, и они вдвоем начинают строить планы на будущее. На их общее будущее, потому что, как бы тяжело не было, у него и мысли не возникает, что они могут быть врозь. А иногда она погружается в глухое отчаяние, и ему, самому готовому выть, приходится казаться бодрым и утешать, веселить, вселять надежду, которой все меньше. А еще бывают приступы боли,  и тошнота от лекарств... Он понимает, что ей тяжелее чем ему, но он ничем не может ей помочь. И это самое страшное. Легче совершить подвиг, отдать свою жизнь за любимого человека, чем просто находится рядом, и день за днем видеть, как он умирает. Он пытается что-то сделать, ищет, но пока безрезультатно. Никто не берется делать операцию, ни за какие деньги. Потому что не верит в успех. Один профессор так и сказал:"Я не хочу делать недочеловека. Опухоль мы удалить можем, но что получим потом?" А от другого его оттаскивали втроем, когда тот, со свойственным медикам цинизмом, заявил:"Просто примите это. Жизнь не кончается. А Вам надо подумать о себе. Поверьте, через год Вы будете счастливы с другой" Какая другая!? Она его жизнь, его свет, его солнце и его воздух...

"- С таким диагнозом не госпитализируют," - втолковывает ему врач со скорой. Вернувшись с работы, он обнаружил жену в беспамятстве и сразу бросился набирать 03. Но, выяснилось, что медики тут бессильны. Опомнившись, он начинает совать мужчине деньги. Тот деньги берет и принимает решение:"Мы вас берем, но Вы в больнице диагноз не называете пока мы не уедем. Если что - Вы его от нас скрыли" Он только молча кивает.

Теперь, когда он возвращается домой, приветливый свет в окнах больше не горит. Хорошо, что возвращается он поздно, запихивает в себя какую-то еду и падает на кровать, пытаясь заснуть. Вот только выяснилось, что он разучился спать один, не слыша рядом чужого дыхания, не ощущая теплого тела. Поэтому, как бы сильно он не уставал, ему обычно не удается заснуть, и он меряет пустую темную квартиру шагами до 3-4 часов утра. А потом проваливается в короткий тяжелый сон. И весь следующий день для него проходит как во сне. Или в бреду. На участливые вопросы знакомых он отвечает коротко:"Боремся". В больнице его отругали за вранье, и в очередной раз отказали в операции, но хоть согласились подержать ее в больнице и попытаться облегчить состояние. Придя в себя, жена первым делом подтащила его к окну, в которое был виден серый больничный двор и крыша морга, и сказала:"Я хочу к нам домой. Я не хочу умирать видя это." И она обвела рукой зеленые больничные стены и вид из окна. Ну не мог он забрать ее домой! Не мог оставлять на целый день одну.
Теперь, когда официальная медицина окончательно поставила на них крест, его бросало в крайности. Он искал нетрадиционные способы, экстрасенсов, бабушек-знахарок. Все что-то обещали, но реальной помощи ни от кого не было. Как-то, неожиданно для себя, зашел в церковь, где не был уже давно. Пришлось обращаться за помощью. Какие-то бабульки долго объясняли ему, к какой иконе ставить свечки, утешали и, напоследок, дали книжечку с молитвами, сказав, что ему непременно станет легче. И теперь по вечерам он пытался читать эти молитвы, но скоро понял, что не понимает смысла прочитанного. Сперва он пытался сосредоточится, потом махнул рукой и стал просто повторять слова, не вдумываясь в смысл. Вот только легче все не становилось. Чтобы отключиться, он попытался напиться. Друзей звать не стал - не хотел выслушивать бесполезные советы и утешения. Что мог ему посоветовать тот, кто не был на его месте? И он купил бутылку и выпил ее дома один. И опять это не принесло ему облегчения. Даже мозги отключить не удалось, как будто он пил не водку, а горькую воду.

Все последние дни она находилась без сознания, но выглядела при этом такой спокойной и умиротворенной, как будто спала. Исчезли с лица боль и мука. Он приходил после работы, садился у ее постели и смотрел, ни о чем не думая. И вот сегодня, войдя в палату, он увидел ее сидящей на постели причесанной и с книжкой в руках. Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом подпрыгнуло и забилось в области горла. Внезапно он вспомнил, что сегодня - годовщина их свадьбы. Он пропустил свой день рождения, не заметил Новый год и Рождество. И вот такой подарок на их день - она сидит и улыбается ему. Он разулся, залез к ней на кровать, пристроился рядом и обнял. Вдыхая ее, такой родной, запах, перемешанный с чужеродными запахами больницы, он вдруг ощутил сильнейшее желание. Черт, он и думать забыл об этом. И вот теперь он чувствовал, что безумно хочет её, похудевшую, бледную, с синяками под глазами и в застиранной больничной рубашке. И никакая грудастая актриса или призывно улыбающаяся модель не нужна ему как она. И тогда он начал шептать ей в ухо, слегка прихватывая его зубами:"Эх, я бы тебя сейчас..." А дальше шло то, что было только для двоих. И он понимал, что она ему верит, и смущается, и тоже хочет его, прижимаясь все теснее.

Этого не может быть! Ведь ей стало лучше! Ведь только вчера они сидели рядом, обнимались, улыбались друг другу. Как будто это был ее прощальный подарок, чтобы он навсегда запомнил ее такой. Но он не хотел помнить! Потому, что он не хотел больше жить. Как он будет жить без нее? Сознание не хотело улавливать то, что происходило извне, сосредоточившись на внутренних ощущениях: очень громкий и какой-то прерывистый стук сердца, гул в голове, мелькание теней перед глазами и невозможность сделать вдох. Казалось, с тех пор как он узнал о ее смерти, он только выдыхает, и от этого грудную клетку распирает и горло горит огнем. И почему-то жжет глаза. И когда он наконец, пересилив себя, делает этот судорожный резкий вдох, в легкие вместо воздуха устремляется горячая лава, обжигая все внутри. Перед глазами темнеет, и это кажется правильным и естественным. Ведь она - его свет, его жизнь, его солнце и его воздух. Разве может человек жить без воздуха?

4. Осмотревшись по сторонам, её взору не открылось ничего нового. Только море кругом, бесконечно синее и глубокое. И если вид его впечатлял и манил первые часа два, то потом теория бесконечного наблюдения за водой была опровергнута – ей уже осточертели эти монотонные накатывания волн на берег. Она посмотрела под ноги, чувствуя, что несколько из них лижут ей ступни, и с задумчивым видом проводила их поспешный путь назад в море.

Уже третьи сутки она сидела в своей комнате, за запертой дверью, пытаясь изолировать свой маленький мирок от внешних раздражителей. Единственным другом для неё пока оставалась гитара, которая плакала вместе с ней, едва пальцы начинали перебирать струны. Да, она была слаба, она сдалась под натиском судьбы, сломалась и теперь, как испорченная кукла, была запрятана поглубже в шкаф, а то и вовсе выброшена на помойку. Но это её не расстраивало. Её больше волновал голод, который побуждал её выйти из своего убежища. Сосущая пустота в желудке не приносила радости в без того бесцветную жизнь.
Наконец, вздохнув, она подошла к двери. Прозвучал щелчок замочной скважины, и она выбралась в коридор, где одиноко моргала желтая лампочка, покачивающаяся на кабеле без всяких люстр. Тишина давила на уши, заставляя холодную змейку интуиции пробежаться предостерегающей волной по телу. Охваченная странным предчувствием, она вошла на кухню. Полумрак, царивший в грязной комнате, не скрывал никого. Пусто. Закинув в рот первое, что попалось ей под руку, она выскочила из дому на улицу и остановилась.
Трущобы всегда выглядели устрашающе, но сегодня они казались особенно зловещими. Сглотнув, она, не спеша, озираясь, пошла вдоль по улице. Плохие известия трехдневной давности роились в голове. Её отец погиб при исполнении. Его коллеги, сотрудники военных сил, упустили преступника, который и пустил шальную пулю, стараясь избавиться от погони. Кто бы мог подумать, что эта чертова пуля попадет ровно между глаз. Наверняка, он ничего не почувствовал. Вот так враз его жизнь оборвалась. Причем, за зря.

Море, поначалу тихое, начинало волноваться, словно ветерок, легонько дующий с севера, нагонял тучи. Переместив вес на другую ногу, она всмотрелась в даль. Что-то черное. Должно быть корабль! Раздался истошный вопль. Девушка подскочила, размахивая руками. Черный силуэт приближался…

Свернув в очередную подворотню, она замерла. По спине тут же пробежалась противная капля ледяного пота. Перед ней стоял человек. От него так и веяло угрозой и…Почему же у неё создавалось такое впечатление, что она его знает. Нет, она определенно никогда его раньше не видела, но нечто знакомое, казалось, связывает их. Вместо того, что бы прислушаться к тревожно звенящему колокольчику своей интуиции, она сделала шаг навстречу. Он ухмыльнулся, как если бы знал, что так и произойдет. Оттолкнувшись от стены, которая служила ему опорой, он выпрямился, посмотрев на неё.
Кошачьи глаза взирали на неё с бездушным выражением. Однако, они определенно изучали её, пробегаясь по каждому сантиметру её тела. А она не шевелилась, как завороженная следящая за движением его зрачков. Он подошел к ней и положил руку ей на плечо. Она не сопротивлялась. Он увлек её глубже в полумрак, хотя она была уверена, что никто еще долго не покажется на пустынных улицах. Это ведь был мир проклятых, страна мертвых, город призраков. Это осознание невидимыми объятьями охватило её, увлекло за собой.
Он вел её вперед, не говоря ни слова на протяжении минут двадцати. Или пяти. Нет, кажется…Время определенно сошло с ума, не разобрать, то ли оно несется вперед, то ли тянется, цепляясь за каждую кочку. Напряжение внутри нарастало. Наконец, он остановился.

Она слегка прищурилась, стараясь как можно четче рассмотреть черное пятно вдали. И чем ближе оно было, тем страшнее ей становилось. Осознание ситуации оглушающим молотом опустилось на неё. Это был смерч. Он неумолимо надвигался, и вода от его воздушных колебаний вторила ему, начиная свой танец. Колени несколько подкосились, когда ледяная волна хлестнула её по коленям.

- Ты знаешь, кто я?
- Нет.
- А хочешь узнать?
Прежде чем ответь, он подумала, нервно облизнув губы. В данном случае неведение могло бы стать для неё спасением. Но природное любопытство когда-нибудь погубит её, возможно очень даже скоро. Она кивнула, посмотрев на него.
- Я – Бог.
- Что, простите?
- Это я приговорил твоего отца к смерти.
Он с холодным равнодушием поймал её руку, которая не успела ударить его по щеке. Не известно, почему она ему верила, просто знала, что не врет. Кошачьи глаза приблизились к ней, вынуждая заглянуть в них.
- У меня есть предложение. – У неё пересохло во рту. Если сердце и могло бы выскочить из груди, то сделало бы это еще в тот момент, когда она сидела в комнате, во имя её же спасения. – Я верну тебе отца. Он не будет роботом, он будет вполне живым и свободно мыслящим. Он не будет помнить своей смерти, окружающие тоже. Одна ты будешь знать…
Она интуитивно потянулась к нему, ощущая, как блестящие капельки слез дрожат на ресницах, но он резко осадил её.
- Ты сделаешь мне небольшой подарок…

Смерч повлек за собой ураган. Ветер раздувал её волосы, спутывал их в комья, игрался с ними, как кукловод со своими марионетками. Вода поднялась на метр и теперь уже подбиралась к её талии. Она хотела вырваться, бежать, но песок под ногами словно засасывал. Вскрикнув, она резко дернулась, однако лишь глубже застряла. Воздушный поток ослепил её, резко высушив все слезы с глаз. Вдохнув побольше кислорода, она нырнула под воду и попыталась вырыть свои ноги из песка. И в этот момент, дно под ней провалилось. Тело отказывалось всплывать, ледяная волна попала в её открытый рот, затекала в глотку, неминуемо приближаясь к легким.

Тело стало ватным, оно больше не слушалось её. В голове было на редкость пусто. Ни единой мысли. Ощущения тоже притупились. Загнанный зверь борется за своё существования, в такие минуты он особенно опасен. Но никакая шавка не попрет против танка. Даже тявкнуть не успеет.
- Мне нужны  твои рука и сердце. – Ответил Бог, приблизившись к ней. – Твоя душа, вечная форма существования, будет принадлежать мне.
Это звучало именно так, как того хотела бы женская половина населения. Но сейчас, рядом не оказалось ни одной женской особи рядом, что бы присвоить предложение себе. Она даже оглянулась, недоумевая. Он молча ждал её ответа. Как в сказке. Ну и что, что не принц, ну и что, что без белоснежного коня, и замок, который он ей предлагал, скорее выглядел как замок Дракулы. Ей плевать. Она кивнула.

Сознание начало утихать, отголоски мыслей приглушенно звучали в её голове, словно шелест листвы или тихий шепот любимого человека, пытаясь донести до неё что-то, но она уже не слышала. Море обнимало её, тянуло за собой. В легких заколола от недостатка кислорода, но вода не отпускала. Верните, черт возьми, воздух!

Он взял её за руку, проведя большим пальцем по тыльной стороне её ладони. Неожиданно, она захлебнулась в собственном крике. Эго утонуло в боли, неописуемой, раздирающей её сущность боли. Ослепляющая, обжигающая, она стягивала узлом её, душила и резала одновременно. Не понимая, что случилось, плача и стеная, она схватилась за руку и с ужасом заорала. Руки…руки не было! Подняв глаза, перед которыми словно стояла пелена, а мир расплывался, она с ужасом охнула. Кровавая рубашка, которая была для её психики чем-то бесконечно ужасным, совершенно не привлекла её внимание, ведь ладонь его, алая окрасом, сжимала её руку! Всхлипнув, она поняла, что задыхается. Сделав шаг назад, она пошатнулась и, потеряв равновесие, упала.
Будь прокляты эти кошачьи глаза! Что происходит?! Больно…как же больно! Соленые слезы стекали по подбородку вниз. Некоторые из них срывались и падали в сторону, когда она резко мотала головой, но тогда следовал новый крик, ведь соль попадала на открытую рану.
Он подошел к ней. Стараясь убежать, она ногами отталкивалась от асфальта, однако вскоре уперлась спиной о холодную стену, которая в её сознании стала гильотиной. Присев перед ней на корточки, он какое-то время смотрел на неё.
- Твой отец заключил со мной сделку. Он отдал мне свою жизнь и душу в вечное рабство, только лишь что бы его дочь, приговоренная свыше к смерти, осталась жива. Я спас тебя от бомбы, на которую ты должна была нарваться два дня назад. Как же он будет раз увидеть твоё истерзанное тело. А потом…не переживай, ваши души встретятся в аду.
Кровь залила почти всю стену за ней, алая лужа растекалась по асфальту, вытекая из пустующей дыры в груди.

Сознание потемнело, тело засосало в потоке воды, погребая его в мире, где ничто не потревожит его покой.

5. Верните мне воздух! Я задыхаюсь, утопая в вязкой, обжигающе горячей темноте. Я пытаюсь вздохнуть, и она забивается мне в лёгкие. Я тону. Чем больше я двигаюсь, пытаясь выплыть на поверхность, вырваться и глотнуть кислорода, тем глубже я погружаюсь, увязаю в этой отвратительной пустоте. Верните мне воздух! Я прошу, я умоляю, я требую!
  Я умираю. Или нет, смерть была бы лёгким избавлением от этого кошмара. Со мной происходит что-то более ужасное, чем смерть. Я задыхаюсь, но не могу задохнуться. Я тону и не могу утонуть. Мне больно, и боль не прекращается. Мне страшно, и страху нет конца. А в голове только одна мысль, стучит и бьётся как бабочка о стекло. "Верните мне воздух!"
   Темнота пробралась в меня. Заполнила лёгкие, попала в уши, даже в глаза. Она постепенно становится мной. Начинает растекаться под кожей, заполнять собой вены, выталкивая кровь через многочисленные раны на моём теле. Я ощущаю это невероятно отчётливо. Это так больно! В тысячу раз больнее самой ужасной боли, которую Вы только испытывали в своей жизни. Клянусь Вам. И я, стирая ногти о пол, бьюсь и кричу: "Верните мне воздух!"
  А они не понимают. Они успокаивающе гладят меня по голове, говорят, что все мои истерики - бред. Шепчут, что мне надо забыть. Отпустить. Что это неправильно. Что это - отклонение. Что мне надо к врачу. Что я забуду его, забуду как сон, которому не суждено сбыться. Забуду как глупую детскую мечту. Они говорят, что ничего со мной не происходит. Что я поправлюсь. Совсем скоро найду себе девушку, женюсь на ней, заведу детей и буду жить долго и счастливо. А он, моя любовь к нему - просто глупое стечение обстоятельств, самообман. Бред. Моё нездоровое воображение. Мои комплексы. Они обвиняют друг друга в том, что неправильно воспитывали меня. В том, что я ощущаю. И как-будто не видят темноты, которая меня засасывает, заглатывает, душит и пожирает. Они не знаю, что отняли у меня. Не понимают, что он был моим всем. Моей радостью, любовью, смыслом жизни, моим воздухом....
  Прошу Вас, пожалуйста, пожалуйста...Я клянусь быть хорошим. Я стану самым лучшим. Я буду делать всё, что мне скажут...Я буду просить прощения за все мои грехи. За все обиды. Я стану самым примерным из всех, кого Вы видели. Я сделаю Всё. ВСЁ! Только прошу Вас...Я умоляю Вас....Верните мне воздух...

Прочитав все это, я внезапно понял, что фик, который я писал в прошлом месяце на фестиваль по Наруто и который, естественно, ничего не занял, оказывается ангст. Надо же! Пойду, выложу его в творчество. А то я стеснялся, что такой бред написал, а теперь вижу, что он даже и ничего...

с чего это?

Не дожидаемся Наруто, который еще хрен знает когда появится, объявляю результаты конкурса.

1 место: фанфик №2, автор - Темари (как ни странно, мой брееед опять победил тТ) (9 пунктов)
2 место: фанфик № 4, автор - Сакура; фанфик № 5, автор - Шикамару (6 пунктов)
3 место: фанфик № 3, автор - Сай; фанфик № 1, автор - Хината (ну или Ино, как ты сегодня настроена) (5 пунктов)

Я хренею, пиплы Оо
Вы молодцы

меня опустили...

Прибегает мужик в авторемонтную мастерскую и говорит мастерам: "Мужики! Меня только что в жопу трахнули, что делать?"